Один из основателей российского телевидения Эдуард Сагалаев умер на 77-м году жизни.

 

13 мая стало известно о смерти президента Национальной ассоциации телерадиовещателей Эдуарда Сагалаева. Он умер на 77-м году жизни. Сагалаев был одним из основателей современного российского телевидения. Что он рассказывал о периоде становления нового ТВ, ключевых фигурах и своей собственной роли — в материале NEWS.ru.

Что Эдуард Сагалаев сделал для российского ТВ

Сагалаев — один из отцов-основателей независимого телевидения в России. Он руководил Молодежной редакцией Центрального телевидения, программой «Время», Первым каналом («Останкино»), ВГТРК. Сагалаев был автором первой аналитической телевизионной программы «7 дней», в 1992 году пытался создать американо-российский проект, совместно с Тедом Тернером и CNN. Его частный телеканал ТВ-6 — один из первых независимых в стране — вышел в эфир 1 января 1993 года.

В последние годы Эдуард Михайлович возглавлял НАТ, был членом Академии российского телевидения.

«Вице-премьер орал на меня матом»

— Однажды мы собрались с Иреной Лесневской и Сашей Тихомировым (теледеятели 1980–2000-х.) в редакции «Советской торговли», было такое секретное место, почему-то в этой редакции, еще в Советском Союзе. И там впервые обсуждали возможность создания независимого телевидения. Разговоры ничем не кончились, но идея осталась.

Потом, когда меня назначили генеральным директором «Останкино», в один день с Егором Яковлевым, который стал председателем, сразу после путча, я пришел туда, зашел в кабинет, который раньше занимал Энвер Назимович Мамедов — это был человек, до которого надо было дотянуться с трудом и в прямом, и в переносном смысле этого слова. Он действительно легендарный человек: был разведчиком в годы войны, переводчиком на Нюрнбергском процессе, знал пять европейских языков, трудился на дипломатической ниве, а потом пришел на телевидение и стал первым заместителем председателя Гостелерадио СССР. Его все боялись и уважали, и я в том числе.

И вот я вошел в его кабинет. Сел за стол, увидел там, наверное, 15 телефонных аппаратов, причем 14 из них были прямые. Там надписи были такие: «Горбачев», «Крючков», «Язов», «Лукьянов» и так далее. И — такой чистый стол, по которому пробежала стайка рыжих тараканов. Я подумал, что это не к добру. Зазвонил один из этих телефонов, и я услышал отборный мат. На меня орал, брызгая слюной через трубку, совершенно разъяренный Михаил Полторанин, который был тогда вице-премьером (и министром печати) и, в общем, правой рукой Бориса Николаевича Ельцина в вопросах идеологии и пропаганды.

Он стал на меня кричать, почему мы показали в программе «Время» сюжет, как новая власть дербанит имущество ЦК КПСС. Они врывались в здание ЦК, выносили оттуда оргтехнику, чуть ли не кресла тащили, а потом стали раздавать друг другу квартиры, а мы об этом показали сюжет в программе «Время». И он орал на меня: «Ты что творишь? Почему показал этот сюжет?» Я говорю: «Миша, но это же правда, мы же не хотим сейчас на новом телевидении что-то скрывать от народа…» На что он мне сказал: «Ты заткнись, помни, теперь — новая власть и новые порядки». Я положил трубку и подумал, что опять попал в ситуацию, в которой уже был когда-то много лет, и стал думать, что должен создать свое телевидение, где на меня никто не будет орать и где я буду делать все, что я хочу.

«Я создал компанию с такими структурами, под которые нельзя было не дать частоту»

— Восемь месяцев я проработал на посту генерального директора «Останкино», были там всякие ситуации, и почище, чем с Полтораниным. И в итоге я создал такую структуру, которая называлась «Московская независимая вещательная корпорация». Она включала несколько физических лиц, юридических лиц, в том числе «Взгляд» (телекомпания ВИD там была одним из акционеров, 5%, кажется). А название «ТВ-6 Москва» телеканал получил потому, что московская мэрия была в учредителях, и я тогда убеждал Юрия Михайловича Лужкова, что канал с таким названием очень нужен городу. Дайте нам денег, говорил я, — и правительство Москвы стало одним из учредителей.

Мы подали заявку на частоту, на шестой канал. Раньше эта частота значилась за КГБ, она использовалась под секретную связь, но потом попала под конверсию. Я договорился еще с замминистра связи СССР Александром Ивановым, что мы эту частоту заберем и выставим на конкурс. Состоялся конкурс.

Конкурс был выигран абсолютно по-честному. У меня уже была репутация, и я создал такую компанию, в которой были представлены структуры, под которые нельзя было не дать частоту. Нам ее дали, и вот с этого момента и отсчитывается история канала ТВ-6 Москва.

«Михалков и Шахназаров давали нам свои фильмы бесплатно»

— С Тедом Тернером я был уже знаком. Еще от программы «Время» по приглашению CNN я, Григорий Александрович Шевелев и Саша Гурнов ездили в гости в Атланту, а потом он пригласил нас на свой личный остров в Южной Каролине, где мы провели незабываемые два-три дня. И там очень сблизились, у нас была взаимная симпатия, доверие и взаимный интерес. Был чисто личный момент…

И вот я вспомнил о Тернере. Я знал, что он относится ко мне хорошо, и связался с ним через Генриха Зигмундовича Юшкявичуса, который с ним дружил очень близко. И предложил такую идею: а не создать ли нам с CNN совместный телеканал? Тед согласился сразу, долго не думал, и мы начали создавать совместное предприятие.

Оно так и не было создано, хотя де-факто мы начали уже работать в режиме совместного предприятия. К нам приехал такой Стюарт Лори, потом — Сидней Пайк — представители Теда Тернера в Москве. Оба такие опытные волки, просто волчары, из Атланты, из Штатов, которые представляли интересы Теда Тернера и в CNN, и в Turner Broadcasting System. Пока создавалось это предприятие, мы вовсю использовали библиотеку фильмов MGM, которая тогда принадлежала Теду, в частности — «Золотую коллекцию Голливуда», которая давала сумасшедший рейтинг. В первое время мы показывали в основном фильмы, и поэтому наш канал называли часто кинобудкой, но быть кинобудкой по тем временам, я считаю, было очень здорово.

Мы показали мюзиклы с Элизабет Тейлор, которые вообще никто в Советском Союзе и России еще не видел. Нам давали свои фильмы Карен Шахназаров и Никита Михалков — бесплатно, просто потому, что это — первое в России независимое телевидение. Ну, и еще, конечно, я умел с ними договариваться. Мне Никита до сих пор не может простить, что я ему пообещал акции, но так и не дал…

Мы показывали и новости CNN. Ну и появились свои первые программы — «Я сама» Юлии Меньшовой, «Акулы пера»… Я привлек к работе молодежь. Александр Пономарев был генеральным директором, Иван Демидов — главным продюсером, Саша Олейников — директором программ, Сережа Доренко работал некоторое время… Кого только ни было!

Поскольку канал был засекреченный, то его в Москве никто не мог увидеть, и надо было построить приемные станции на каждый дом или даже на каждый подъезд. И это была большая головная боль, мы все деньги вкладывали в это, не оставалось на программы. Но все было довольно быстро построено, а потом мы вышли на спутник, и у нас появилась уже многомиллионная аудитория, очень преданная.

Но не все было гладко. Мы долго не могли с американцами сойтись в условиях договора. Я много раз ездил в Атланту, работали с юридическими компаниями, и с западными, и с нашими, но никак не могли прийти к согласию. Одним из вопросов был вопрос о моей зарплате, и это очень смешно сейчас вспоминать.

Они заложили зарплату мне в $2 тысячи, потом — $5 тысяч, и это была высшая планка. Я говорил: ребят, а может, мы обозначим, что если будет доход от рекламы и большие заработки, то моя зарплата может стать больше? «Нет-нет, пяти тебе вполне достаточно!» Хотя самый последний сотрудник CNN у нас на ТВ-6 получал значительно больше.

Конечно, были и более серьезные расхождения. И вот мы уже договорились обо всем, и я был уже рад подписать договор, уже собралась пресс-конференция, журналисты, стол накрыт… И дают мне последний экземпляр на подпись, и я вижу, что в тексте на английском, на 24-й странице, больше текста, чем было в момент последней правки. Просто такая зрительная память у меня хорошая, что я заметил.

«Переведите мне эту страницу», — говорю. Переводят, и там появляется такой пассаж: «Все, что сказано в этом договоре, не имеет значения, если американская сторона сочтет это необходимым». У меня просто в голове помутилось. Кто эту фразу вставил? А вот этот юрист Тернера. И я на него кинулся просто с кулаками, и меня стали оттаскивать от него. Я сказал: «Нет. Я подписывать это не буду!», повернулся и уехал.

А потом, когда уже Тед Тернер с Джейн Фондой вместе были в Петербурге, я приехал к ним, вошел в номер, и Фонда чуть не убила меня своим взглядом. Она была недовольна, хотя Тед относительно спокойно на это отреагировал, и мы остались друзьями. Он поздравлял меня тепло со всеми юбилеями, я его — тоже, а на 70-летие он прислал даже видео.

Он останется для меня фигурой № 1 на мировом телевидении и просто очень незаурядным человеком, колоссальной личностью. Он очень любил Россию, приезжал сюда часто, охотился, у него была масса друзей. Очень дружил с Элемом Климовым, который как-то сжег его деревянный дом. Нечаянно. Окурок где-то бросил, и дом сгорел. А Тед Тернер только посмеялся.

«Тёлка Березовского» и Киселев-марионетка

— Михаил Ходорковский (признан Минюстом иностранным агентом) как-то про приватизацию выразился элегантно: было «непреднамеренное мошенничество», сказал он. Ко мне тоже приходит мысль, что это было неизбежное зло. С одной стороны, это было, конечно, зло, потому что они преследовали свои интересы, у них не было мыслей о свободе прессы, о свободе телевидения.

У них, поначалу особенно, было две цели. Первая — политика, и они чистоганом влияли на большую политику, для защиты своего бизнеса. А второе — наивные провинциальные интересы… Однажды мне Березовский позвонил и говорит: «Kiss me quick». Я не понял: «Что, Боря?» «Kiss me quick», — говорит. «Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?» «Да нет, — говорит, — песня есть такая — Kiss Me Quick, поставь ее немедленно в эфир». Ну, я попросил Ваню Демидова, нашли мы эту песню, раздвинули программу, поставили песню. Потом я с ним встречаюсь: «Борь, ты чего вообще творишь?!» «Понимаешь, — говорит, — у меня была там телка, которой я хотел показать, что я на телевидении что-то значу, что я телевидением управляю. И она сказала: „Докажи, поставь мне песню Kiss Me Quick на шестом канале„».

Я обалдел от этой просьбы, но когда въехал, то ухахатывался. А были ситуации гораздо более грустные. Когда они пытались свои вкусы насаждать, а вкусы были ой какие, полублатные. И тащили своих подруг, чтобы вести программы, или задумывали какие-то спектакли, ставили по своим же сценариям какие-то фильмы. Гусинский же вообще режиссерский факультет окончил, и вот он любил постановки.

Ну, известная история как раз: Гусинский, собрав всю камарилью, если так можно выразиться, свою гоп-компанию, когда Женя Киселев (признан Минюстом иностранным агентом) выступал с «Итогами». Женя Киселев вышел в эфир со своими «Итогами», и Гусинский говорит: «Сейчас он скажет то-то». И Женя говорит. «А сейчас скажет это». И Женя говорит. Это было, конечно, некрасиво по отношению к Киселеву. Женя не попугай. И если он просто обговаривал с Гусинским какие-то принципиально важные тексты, то Гусинский демонстрировал это как «посмотрите на мою марионетку». Выглядело так.

А были серьезные вещи, которые касались большой политики. ТВ-6 вообще не был политическим каналом, он был семейный, музыкальный, молодежный, я там просто купался, хотя во время расстрела Белого дома только шестой канал давал прямую трансляцию этих событий из CNN. Понятно, что политика — грязное дело, я это знал всегда и когда-то вынужденно ею занимался, но когда была возможность не заниматься, был очень рад. И все-таки я открыл информационную программу на шестом канале. Если бы не открыл, то канал бы до сих пор был жив.

«Березовский и Гусинский хотели быть хозяевами России»

— Гусинский сыграл большую роль в становлении российского независимого телевидения. Канал НТВ был просто бриллиантом на российском телевидении, и работали там такие люди, как Олег Добродеев, Евгений Киселев, Светлана Сорокина, Виктор Шендерович (признан Минюстом иностранным агентом)… И то, что он и Игорь Малашенко собрали таких людей, — их большая заслуга.

Но проблема в том, что и Гусинский, и Березовский рассматривали телевидение как средство политической борьбы за свой бизнес. В результате и того и другого это завело в полнейший тупик. И не могло не завести, потому что их интересы в политике и в бизнесе были гораздо выше, чем можно себе представить. Они хотели быть хозяевами России. Хотели полностью распоряжаться и политикой в государстве, и деньгами. Но это ни у кого не может получиться. Рано или поздно произойдет облом.

Я понимал, что если пойду на ОРТ, то Березовский уже очень плотно будет руководить. Так, как он руководил Листьевым. Он же создал ситуацию, из-за которой убили Листьева, — с запретом на рекламу.

Я просто знаю некоторые вещи, которые подтверждают мою правоту. Я знаю, что рекламные деньги были в определенном банке и, как выяснилось, банк принадлежал «крыше», то есть братве. И когда деньги перестали поступать, у них только один вариант был — кого-то наказать…

И вот идти под Березовского и выполнять все его капризы, все его представления о сегодняшнем моменте… А ведь все менялось на протяжении нескольких секунд: кто друг, а кто — враг, кого надо мочить, а кого — поддерживать. Он загорался какой-то идеей в политике. Сегодня вот — Рыбкин, значит, завтра надо принимать Рыбкина. Он вообще пытался человека задушить либо в своих объятиях, либо просто задушить.

Однажды я сказал ему, что буду с Чубайсом сражаться, на что он мне сказал: «Чубайса не трогай, иначе тебя ждут последствия самые тяжелые». Намек был на то, что меня могут убить. А потом он стал врагом Чубайса… С ним невозможно было работать, нужно было под него просто лечь. А я так не могу. Просто не могу.

«Березовский обещал вложить 30 миллионов, а вложил три»

— Меня как-то позвал Гусинский, еще когда я решил уйти с первого канала и стал заниматься лицензией для шестого. Мы с ним встретились в хорошем ресторане, в подвале. И он обрисовал, что меня ждет, если я буду с ним работать. Я послушал, сказал, что подумаю. И буквально на следующий день меня зовет Березовский. В тот же ресторан. За тот же столик…

Я выбрал Березовского, хотя мог бы оказаться и с Гусинским. Я ничего о Березовском плохого говорить не хочу. Он был, конечно, очень сложным человеком. В одно время мы с ним были очень дружны и близки. Говорили о жизни много, о том, что каждому человеку дорого, и вообще по жизни я его узнал с какой-то хорошей стороны.

Я понимал, что он — очень незаурядная личность. И в нем намешано было столько! И плохого, дьявольского, и неожиданно хорошего. Но он просто не выполнил своих обязательств по деньгам. Обещал 30 миллионов, а вложил в канал три. И все остальное наше общение было в том, что я говорил: «Борис, а деньги, которые ты обещал дать?! Мы же подписали договор». «Деньги будут завтра», — говорил он.

Он искал какие-то способы привлечения финансов и сказал мне однажды: «Никогда, запомни, никогда не работай своими деньгами! Работай всегда чужими. Свои береги, вкладывай в беспроигрышные облигации. Играть можно только чужими». Он этим мастерски занимался, мастерски! Чужими деньгами распоряжался как своими. А я все-таки был советским человеком, ведь как так — взять и не вернуть? «Забудь ты об этом! Бери и все».

А потом он попросту потерял интерес к ТВ-6, когда под ним оказалось ОРТ, то есть — первый канал, со всеми его возможностями, аудиторией, контентом, структурой. Он потерял интерес, но ни в коем случае не хотел уходить с ТВ-6. И то соблазнял меня, то запугивал. И мне не удалось от него уйти, хотя я несколько раз пытался с ним порвать.

Мы расстались только в 1999-2000-м годах, когда он предложил мне сделку, предлагал купить мои акции, а я отказывался категорически. Уже с ЛУКОЙЛом стал вести переговоры…

Ну, а потом мне был звонок один из Кремля — от человека, с которым я не мог не считаться, из ближайшего окружения Бориса Николаевича Ельцина. Меня очень попросили, чтобы я пошел навстречу Борису Абрамовичу. Я, честно говоря, уже устал к этому времени от этой борьбы, и у меня уже появились другие планы. Я согласился, хотя еще некоторое время оставался на шестом канале.

«Дмитрий Киселев — небесспорная фигура»

— Дмитрий Киселев — небесспорная фигура, да. Но он человек, который по-настоящему влияет на общественное настроение и мнение людей. Наличие его в санкционных списках Запада — в каком-то смысле определенное признание его влияния. И таких людей, которые могут влиять на ситуацию в стране, довольно много на нашем телевидении.

Специфика профессии телевизионного журналиста в том, что он разговаривает с колоссальной аудиторией. Это само по себе дает невероятный драйв человеку, невероятную самооценку. Человека узнают на улице, с ним считаются, и это очень важный элемент профессии. Вот если он теряет ее… Для многих тележурналистов это катастрофа. Поэтому сама возможность выходить в эфир и работать на телевидении дает… колоссальную духовную привилегию.

«Я ушел с телевидения вообще»

— «7 дней» была первой итоговой программой в Советском Союзе, она выходила раз в неделю в 21:00. Я был одним из ведущих этой программы.

Эту программу закрыли решением Политбюро ЦК КПСС с циничной формулировкой «восстановить воскресную программу „Время„», это произошло из-за того, что мы показывали сюжеты о межнациональных конфликтах, мой выбор был такой — я ушел с телевидения вообще.

«Есть вещи хуже самоцензуры»

— Цензуры [на телевидении] нет, а самоцензура — есть. Безусловно. Есть даже разновидность самоцензуры на нашем телевидении — люди, которые делают только то, что выгодно. А это гораздо хуже, чем самоцензура.

«Мечтаю о том, чтобы телевидение было по возможности объективным»

— Будущее телевидения зависит во многом от технологий. Будет очень много каналов, и человек сможет выбирать то, что он хочет. Но влияние на человека телевидение сохранит, от него будут по-прежнему зависеть привычки, пристрастия и представления о мире. Не могу сказать, хорошо это или плохо.

Мечтаю о том, чтобы телевидение было по возможности объективным и просвещало людей. Я сторонник просветительского телевидения. Надеюсь, что телевидение вернет себе эту функцию.

Я вижу телевидение мультимедийным, потому что сейчас телевидение активно развивается во всех цифровых средах: в интернете, в кабеле, на спутнике… В связи с цифровизацией также активно развивается российская телерадиопередающая сеть РТС. Уже построено несколько тысяч башен, на которых устанавливаются цифровые передатчики. Есть еще новейшие технологии, например телевидение высокой четкости и 4G.

Я вижу наше телевидение еще более разнообразным, чем сейчас, и оно будет подстраиваться под интересы аудитории. Возможность доступа во многом решает проблемы, связанные с монополизацией на информацию. Сегодня многие у нас смотрят в основном «первые кнопки». А цифровизация позволяет, во-первых, принимать на всей территории страны не меньше двадцати каналов из Москвы, плюс еще региональные. У людей будет выбор. Они сами смогут решать, что им смотреть.

Я сужу по нишевым каналам. Мы их называем «телевидение нового поколения». Нишевые каналы — «Дискавери», «Мать и дитя», «Охота и рыбалка», «Психология», «История», «Мульт», «Дом Кино»… Все разнообразие телеканалов будет доступно массовому зрителю. Он может выбирать платные каналы или бесплатные. У него появится возможность самому формировать свою программную сетку. Смотреть то, что ему больше по душе, и выйти из цифрового неравенства, которое сегодня существует в стране.

news.ru