Зapeгиcтpиpoвaться нa фopумe 
Среда, 28 июня, 2023
28 июня, 2023 (495 дней 13 часов назад)
Термин «импортозамещение», дискредитировавший себя полным своим провалом в части реализации, сейчас фактически под запретом. Ему на смену пришли куда более статусные и незамаранные «технологический суверенитет» и «технологическая независимость», но сути дела это не меняет. Как существовать без высокотехнологичного импорта стране, зависимость экономики которой от нефти еще вчера стремительно приближалась к уровню Саудовской Аравии? Что будет с российским IT? И как это повлияет на всю структуру экономики?
В 2022-м вопрос «А что у нас свое?» стал критическим, поскольку размер обвала ВВП и уровня жизни начал реально угрожать жизнеспособности государства в целом. К счастью, в условиях роста цен на нефть и благодаря помощи Китая, который заместил наиболее критичный импорт, российская экономика смогла пережить этот шок с минимальными потерями.
Но вопрос, насколько российский интернет импортозамещен и подлежит дальнейшей «русификации», остается одним из приоритетных. Ведь это не просто критически важная инфраструктура, такая как железные дороги, мосты или электростанции. Это еще и громадный идеологический фронт, и инструмент управления массовым сознанием.
Три кита глобализма
Чтобы разобраться в том, насколько российский интернет автономен, необходимо сперва понять, что сам по себе всемирный интернет является детищем глобалистов.
Да-да. Во времена холодной войны интернет существовал несколько десятилетий, только ничего общего с глобальной сетью он не имел. Все было закрыто, секретно и под строжайшим контролем.
Кроме того, и иные средства связи серьезно контролировались: радио, телефон, телевидение. Вы не могли найти в США советских телеканалов, как и в СССР американских. Информационная инфраструктура и сама информация в мире были поделены и огорожены.
Фактически знакомый нам интернет появился сразу же с развалом СССР. Уже буквально в начале 90-х стали появляться первые популярные веб-сайты сначала в США, потом в Европе, а во второй половине 90-х они возникли уже и на территории бывшего СССР.
Интернет как продукт глобалистов полностью соответствовал трем китам, на которых строится сам глобализм: свобода распространения информации, капитала и перемещения людей. Глобальный интернет на пике своего могущества (2007 год) давал своим адептам все эти привилегии.
Информация. Можно было читать какую угодно информацию из любой точки мира практически без цензуры. Точно так же пиратство в ту пору процветало не только в РФ, но и на Западе. То есть информация, в том числе и обремененная авторским правом, распространялась свободно. Точно так же в интернете можно было высказывать, продвигать и в целом навязывать практически любую точку зрения. В том числе и весьма агрессивную/радикальную. Вспомним хотя бы националиста Максима Марцинкевича (по прозвищу Тесак). Как раз на этот период приходился пик его медийного влияния.
Капитал. Вы могли зарабатывать в интернете где угодно и при этом тратить эти деньги на другом конце света. Финансовая система была абсолютно либеральна и практически не накладывала никаких ограничений. Точно так же, как проекты, например, в РФ, Перу или Новой Зеландии могли финансироваться из США или Китая. И наоборот. Проект в США мог финансироваться из любой другой страны. Капитал свободно перемещался. Безусловно, он был сконцентрирован в эмиссионном центре, то есть в США, где деньги были наиболее дешевыми. И тем не менее было множество примеров успешных студий разработки игр с полностью российской командой и российскими деньгами на старте, которые завоевывали рынок США.
Люди. Работа в интернете давала вам свободу перемещений. Можно было работать откуда угодно и когда угодно. В тот период толком не существовало ни NDA, ни серьезных дел о промышленном шпионаже, краже авторских прав и прочего.
Слом глобального интернета начал Китай в 2009 году блокировкой Facebook*. В тот день детище Марка Цукерберга потеряло шансы стать по-настоящему глобальной соцсетью.
Это было закономерной реакцией Китая на кризис 2008 года, когда американцы не оправдали доверия компартии, устроив разрушительный финансовый кризис, по сути, на ровном месте. В тот момент компартия приняла решение развивать внутренний рынок и становиться в большей степени автономными, что в том числе отразилось на первой волне отгораживания от глобального интернета.
В районе 2014 года (вторая фаза деглобализации мирового интернета) по этому пути пошли уже РФ, Иран и еще ряд стран СНГ.
Планомерно на глобальном «Востоке» вводились:
цензура и законы о хранении персональных данных пользователей только внутри страны, что ограничивало свободное хождение информации;
ограничение на хождение капитала, что автоматически запускало размежевание рынков;
зачатки ограничения перемещений, когда сотрудник ключевой IT-компании не мог просто взять и покинуть страну, устроившись в Google. Это имело место в Китае, Иране и на втором этапе почти не встречалось в РФ.
Сейчас внутри третьего этапа (начиная с 2022 года) все эти процессы закономерно усиливаются и активно снабжаются социальным рейтингом, который является абсолютно антиглобалистским явлением. Ведь социальный рейтинг подразумевает выслуживание перед определенной локальной группой властей предержащих, что, естественно, противоречит системе глобалистов, где центры принятия решений размазаны по миру.
Ключевая задача социального рейтинга — это контроль политических взглядов индивидов, что невозможно в рамках глобального мира. Ведь то, за что хвалят и начисляют баллы глобальные структуры, почти всегда будет идти вразрез с тем, за что баллы начисляло бы местное правительство. То есть такая система просто не может функционировать и постоянно бойкотировалась бы на местах, что обесценило бы попытки ее внедрения.
Полностью внедренный и укоренившийся социальный рейтинг, по сути, и станет апогеем третьего этапа деглобализации интернета. Именно через него будут реализованы:
самоцензура, еще более строгое соблюдение авторских прав на контент, активная борьба с бездоказательным клеветничеством;
самоограничение хождения капитала, когда индивид сам 10 раз подумает, кому он дает (донатит) деньги и от кого их принимает (берет инвестиции). Ведь все ходы записаны, и при необходимости досье (история транзакций) будет поднята органами;
самоизоляция / самолокализация. На примере ковида уже прекрасно показали, как эта штука может работать.
Из чего состоит интернет?
Мы понимаем, что двигаемся по пути деглобализации и размежевания, поэтому хотелось бы знать, насколько российский интернет сможет сохранить свои функции в таких условиях. Для этого необходимо разобраться в вопросе того, из чего вообще интернет состоит.
Тут необходимо бы сперва обозначить крайне важную мысль: глобальный интернет строился на единой инфраструктуре. От элементной базы транзисторов для серверов или станций 4G до единых интерфейсных решений соцсетей и мобильных приложений, когда все поголовно используют меню «гамбургер» в мобильных приложениях, потому что абсолютно любой пользователь с ним уже знаком или вот-вот познакомится.
В интернете деглобализированном ничего подобного не будет, поскольку эти среды будут пересекаться по минимуму. Точно так же, как первоклассный пилот СУ-27, пересев на F-16, не смог бы поднять его в воздух с первого раза без посторонней помощи.
Широкими мазками, интернет в целом состоит в следующем:
1. Программные продукты
Соцсети, видеохостинги, мессенджеры, сайты, мобильные приложения заказа такси и так далее. Помимо самих продуктов, это еще и некий набор тех самых паттернов поведения пользователей, интерфейсных решений, шаблонов, конструкторов. Условно, того, к чему пользователи привыкли или нет. Например, в западном сегменте интернета соцсети и маркетплейсы — это две вообще не пересекающиеся между собой сущности: вот тут мы социализируемся, а здесь покупаем. И в лучшем случае эти два мира будут связаны между собой кросс-ссылками.
В Китае же в рамках отстройки от глобального интернета решили слить это воедино. Там существует такая вещь, как social ecommerce: в соцсети тебе постоянно что-то предлагают купить в один клик, а в маркетплейсе — подписываться на блогеров и смотреть их контент о товаре или магазине. И что важно — в Китае люди к этому привычны, хотя настолько агрессивный по своей сути маркетинг отпугнул бы любого европейца или россиянина.
Это примерно то же самое, как до Telegram никто не пробовал совместить внутри мессенджера приватные чаты и паблики. А теперь, спустя 7 лет после реализации, это всем кажется уже естественным. Хотя людей возраста 50+, активно регистрирующихся сейчас в Telegram, это до сих пор повергает в шок.
2. Алгоритмы (нейросети) и базы данных
Лично я выношу этот пункт отдельно от программной составляющей, поскольку она не касается непосредственно взаимодействия пользователя с цифровой системой, а является, скорее, ее сердцем. То есть такая промежуточная стадия между software и hardware, поскольку всегда требует огромных компетенций в том, как этот самый software должен экономить ресурсы hardware. Сейчас, в 2023-м, все носятся с ChatGPT и Midjourney, хотя в профессиональной среде всем уже в 2016 году было ясно, куда все движется и то, что через 10 лет 95% контента в интернете будет создавать машина.
В конце 2010-х годов инвестиции в нейросети были огромными по всему миру, но особенно большими они были в Китае, который стал рекордсменом.
Важно понимать, что алгоритмы — это буквально 20% успеха псевдо-ИИ, а 80% — это качество баз данных: изначальный объем информации, насколько она очищена и с какой периодичностью актуализируется.
Весь цикл цифровизации 2000–2020-х, когда по большому счету IT-рынок представлял из себя формулу «а давайте цифровизируем отрасль X», был, по сути, сбором, систематизацией, очисткой и стримингом данных для очередного «взлета» нейросетей, который уже стал третьим по счету.
Нейросетевой стартап Питера Тиля (человек, занимавшийся PayPal вместе с Илоном Маском) был создан в 2003 году, когда ИИ был в глубокой зимней спячке после очередного разочарования, вызванного как раз таки катастрофическим несоответствием качества баз данных и вычислительных мощностей уже доступных на тот момент алгоритмам.
За следующие 20 лет Питер Тиль продемонстрировал разрушительную мощь этой технологии в гибридной войне. С ее помощью искали террористов, копали компромат на зарубежных политиков, отслеживали тысячи людей по всему миру и, наконец, впервые полностью смогли реализовать концепцию сетецентричной военной стратегии на Украине.
Наличие высокого уровня нейросетей и качественных баз данных сравнимо с наличием интернета как такового по размеру той пропасти, которая создается между тем, у кого это есть, и тем, у кого этого нет.
3. Операционные системы
Еще один слой ПО. Самый корневой. Гегемония Силиконовой долины в мире на протяжении 40 лет зиждилась именно на них. Если вы оглянетесь, то все четыре операционные системы, которыми пользуются 97% интернета (Windows, MacOS, Android и iOS), были созданы в США и ими контролируются. Китайцев в 2018 году, к слову, прекрасно с помощью этого осадили. Нанеся колоссальный экономический удар по ZTE и Huawei, отключив их от обновлений Android.
Главная сила операционок в том, что на их разработку необходимо потратить огромные ресурсы (часто приходится создавать еще и свой язык программирования) с крайне размытой перспективой монетизации. И умудриться навязать ее рынку, чтобы в дальнейшем как раз получить возможность монетизации. В текущих реалиях невозможно разработать операционную систему в вакууме и прийти к производителям компьютеров/смартфонов/телевизоров, как это сделала когда-то Windows. Необходимо уже быть фактически гегемоном в производстве оборудования и полностью контролировать крупный рынок сбыта, чтобы потянуть разработку своей операционки и навязывание ее рынку.
4. Электронная финансовая система
Многие думают, что Google Play или App Store — это просто каталоги приложений, но на самом деле это финансовые системы. 50 лет США создавали централизованную электронную финансовую систему для всего мира. Начиная от Swift и Visa и заканчивая Apple Pay и Google Pay.
Еще в 2021 году мы существовали в единой глобальной платежной системе. Карточкой Visa/Mastercard вы могли расплатиться в любом магазине хоть в Шанхае, хоть в Рио-де-Жанейро. С нее же можно было заплатить практически в любой цифровой платежной системе. Точно так же, как Apple/Google Pay принимает большинство магазинов по всему миру. Фактически без платежной инфраструктуры Web 2.0 превращается в Web 1.0. То есть вы не можете что-то заказать и в один клик заплатить с привязанной карты. Вы можете только зайти на сайт посмотреть контакты, позвонить и договориться о визите в магазин или о доставке и оплате на месте наличными (что в текущий момент не поддерживает огромное количество маркетплейсов и просто магазинов в интернете). Ну а цифровых товаров вообще не существовало бы как класса.
Google и Apple полностью контролируют приложения на своей платформе не только потому, что монопольно захватили власть над трафиком, а еще и потому, что контролируют заработки создателей приложений с помощью своих платежных систем. Именно оттуда взялся грабительский 30-процентный налог этих корпораций на покупки цифровых товаров в приложениях.
Технологии блокчейна сейчас — это новый виток развития цифровой платежной системы. Блокчейн делает платежную систему, по сути, всеобъемлющей. Абсолютно все записывается и контролируется. Появляется ниша микротранзакций, когда огромное количество социальных взаимодействий можно соединить с транзакциями на небольшие суммы. Лайки, шеры, чаевые — все это перейдет в разряд микротранзакций в один клик. Топовые блогеры смогут становиться долларовыми миллиардерами за пару лет с нуля (новая реальность TikTok тому прекрасный пример).
И наконец, сама платежная система позволяет создавать внутри себя децентрализованные приложения. А технологии DeFi позволят упростить цифровой кредит и инвестиции. То, что было пока недостаточно отцифровано в прошлом поколении цифровых платежных систем. А также не стоит забывать об абсолютно новом формате оцифровки реальности в виде права собственности на цифровые объекты через NFT. Эта технология пока находится в максимально зачаточном состоянии, но обещает полностью перевернуть наш опыт взаимодействия в интернете и приблизить нас к некой вариации метавселенной. Преимущества цифровой собственности будут доступны не тысячам предпринимателей, а десяткам миллионов простых пользователей.
Один из последних примеров — это адреса в Telegram, оцифрованные в NFT. Теперь они являются собственностью, которую можно продавать и покупать. При этом можно застолбить адрес бесплатно, а спустя время он может стоить тысячи долларов.
Очевидно, что технологии блокчейна — это то, что покусится на гегемонию Apple и Google в нише цифровых денег. Именно поэтому эти корпорации так активно лоббируют любые запреты активного внедрения в повседневную жизнь цифровых валют. А также были активными лоббистами борьбы с криптовалютами Цукерберга и Дурова, у которых, в свою очередь, 30-процентная комиссия Apple/Google стоит поперек горла.
5. Сервера и вычислительная инфраструктура
Вряд ли расскажу вам что-то новое. Без полупроводников и процессоров интернета бы не существовало. Тот, кто контролирует их, контролирует глобальный интернет. Ведь можно разом пессимизировать конкурента, просто отрезав ему доступ к новому поколению вычислительных мощностей. Особенно перед грядущей эрой нейросетей.
Также немаловажный фактор здесь — стоимость электроэнергии. Нейросети будут потреблять поистине колоссальный объем электроэнергии для вычислений. И тот, кто сможет сократить и стабилизировать ее стоимость во времени, получит серьезное преимущество, даже отставая в качестве самих вычислительных мощностей.
6. Сетевая инфраструктура
Речь как о проводном, так и беспроводном интернете. В последнее время, естественно, основной рост кроется в беспроводном, поскольку мы плавно перемещаемся в реальность, где к интернету подключено вообще все: от бутылки с водой до тостера. А беспилотный транспорт будет требовать высококачественной беспроводной сети для своего функционирования.
Итак, разобравшись в составляющих интернета, можно переходить к рассмотрению того, в каком состоянии это «хозяйство» пребывает в РФ. А сперва немного погрузиться в историю Рунета, чтобы понять, почему вообще он имеет довольно высокую степень автономности уже сейчас.
Почему российское IT существует?
Это довольно интересный вопрос, ведь в той же Западной Европе, например, степень автономности своего интернета гораздо ниже, чем в РФ. Нет ни своего популярного поисковика, ни соцсети, ни мессенджера, да и вообще еще кучи всего.
Фактически по-настоящему конкурентный интернет на рыночных условиях был создан только в РФ. Да, это поразительный факт и даже нонсенс.
Многие вспомнят Китай, но реальный буст там произошел исключительно на первой волне деглобализации, начиная с 2009 года, когда в Китае заблокировали все продукты Facebook*. В РФ блокировку американских конкурентов стали применять на семь лет позже (блокировка LinkedIn**).
А все это время Рунет развивался исключительно на рыночных условиях и, что самое интересное, был абсолютно конкурентоспособным. Больше нигде, ни в Азии, ни в Европе, ни в Латинской Америке не смогли продемонстрировать подобных результатов.
Так в чем причина российского IT-чуда?
Я вижу 5 причин.
Мощнейшая инженерная школа со времен СССР, которая ежегодно выпускала десятки тысяч квалифицированных инженеров.
Очень быстрый рост благосостояния граждан в 2000-е, совпавший с распространением интернета. В 2000-е российский IT-рынок был одним из самых привлекательных для инвестиций с точки зрения скорости роста. Чем-то похожим сейчас являются Индия, Индонезия, Нигерия.
Интеграция в глобальную экономику. Хорошая база в виде большого числа нищих инженеров, быстрый рост экономики и, по сути, отсутствие барьеров позволили перенимать опыт Запада, получать инвестиции, которые в те времена в РФ было крайне тяжело найти. Кроме того, для всех инженеров создавался простой и понятный путь развития без стеклянного потолка. Ты мог стартовать свою карьеру в Саратове, перебраться в Москву, дальше в Берлин, Силиконовую долину и в итоге спустя 15–20 лет от старта стать миллиардером со своим стартапом-единорогом.
Заторможенность американских IT-корпораций. Сама мировая отрасль в тот период только формировалась, и американцы были в первую очередь заняты своим рынком, а во вторую очередь — европейским. До России и нормальной локализации в ней им просто не было дела. Что, естественно, давало преимущество местным компаниям.
Государство не регулировало рынок первые 10–12 лет.
В итоге мы получаем уникальную комбинацию факторов:
низкая экономическая база после 90-х;
огромная, качественная, но при этом нищая инженерная школа;
взрывной рост благосостояния вместе с внедрением интернета;
низкая конкуренция от глобальных игроков;
полная открытость экономики с минимальным контролем со стороны государства.
Ничего подобного ни в Европе, ни в Африке, ни в Латинской Америке не было. Именно это позволило создать скелет российского IT, который в 2010-е уже оброс деньгами Сбербанка, ВТБ, Тинькофф банка, МТС и еще ряда компаний, а также получил своего рода защитные тарифные барьеры в виде закона «О персональных данных» и блокировки тех, кто его не соблюдал.
Теория о минимальном размере рынка
В 2000 году Анатолий Вассерман выпустил статью, где сформировал теорию, по которой для того самого импортозамещения и эффективного развития своих высокотехнологичных продуктов необходимо экономическое пространство на 300 млн жителей или больше. Например, в США как раз таки такой размер населения.
Суть очень простая: если ваш потенциальный рынок, допустим, 100 млн человек, а у конкурента 500 млн, то при равном уровне дохода этих людей ваш конкурент может вложить в разработку условно в пять раз больше инвестиций и, соответственно, получить на выходе продукт гораздо более высокого качества. А это будет всегда ставить вас в проигрышную позицию, и единственное, что сможет помочь, — это тарифные барьеры на импорт от такого конкурента. И чем меньше рынок, тем выше должны быть эти барьеры, пока ситуация до предела не станет абсурдной и ваша продукция перестанет быть хоть кому-то нужна.
Если мы посмотрим на рынок того же «Яндекса» в 2000-е годы, то поймем, что представлял он из себя всю территорию бывшего СССР, население которого к тому времени и составляло примерно 300 млн человек. И у всего этого населения стремительно росли доходы.
То есть получалась ситуация, когда выполнялось требование минимального объема населения и его доходы к тому же росли — при относительно слабой конкуренции со стороны игроков из других экономических зон.
С 2010-х же, к сожалению для РФ, эта модель роста изменилась. Размер рынка стал сокращаться. Напомню, что в 2017 году «Яндекс» и продукты компании VK были заблокированы на Украине. Сразу минус 40-миллионный рынок. Очевидный спад вовлеченности имелся и в Прибалтике.
Рынок сжимался. Покупательная способность оставшегося доступного населения либо не росла, либо вовсе стагнировала.
Наверняка вы возразите: но как же так?! Ведь за эти 10 лет российский рынок IT невероятно вымахал. Да, это так, но происходило это в основном за счет цифровизации буквально всего, что попадется под руку. Недавно вот даже добрались до военкоматов.
То есть весь рост российского IT последние 10 лет происходил за счет общемирового тренда цифровизации, а не потому, что его рынок рос. В потребителях он сокращался, а в их покупательной способности, по сути, стоял на месте. Если бы рост был по всем трем направлениям (население, его доходы и цифровизация всего), то вполне возможно, что в ряде направлений по нейросетям, например по автопилоту, РФ была бы в мировых лидерах, а «Яндекс», «Тинькофф» или Сбер стоили бы не сильно меньше Microsoft или Google. У японцев ведь в 1980-е получилось обогнать по капитализации американские технологические корпорации.
Выйти за пределы рынка СНГ у российских IT-компаний не получилось. Рынок банально стал уже слишком конкурентным к тому времени, как эти попытки начали предпринимать. Требовалось уже 5–10 лет работать в убыток, чтобы наконец занять там какую-то долю рынка. Таких бесконечных денег, ввиду структуры родного рынка, у российских компаний не было. 10-летний поход «Яндекса» в Турцию закончился фиаско и констатацией поражения в 2020 году. А ведь рынок на 85 млн человек мог компенсировать все потери пользовательской базы на Украине и в Прибалтике.
Из Финляндии «Яндекс» в 2022 году уже ушел не сам, его по факту выгнали.
Подведем итоги: если доступный российскому IT рынок продолжит сжиматься (непосредственное население) в сочетании с падением доходов этого населения, то в следующие 10 лет мы, скорее, увидим потерю конкурентоспособности и стагнацию.
Если же удастся сохранить имеющиеся на текущий момент рынки и доходы населения там будут хотя бы немного расти, то с точки зрения развития мы увидим некий статус-кво. Построили забор, отгородились, заблокировали кого надо и держим оборону. Продукты внутри не будут сильно уступать заграничным, но и о каком-либо «догнать и перегнать Америку» точно можно забыть.
Российскому IT кровь из носу необходимо расширение рынков. И Павел Дуров прекрасно иллюстрирует своим мессенджером, что это возможно. Telegram крайне популярен в Иране, Индии, Бразилии. Это вероятные союзники и партнеры РФ на ближайшее десятилетие, с которыми будут усиливаться экономические связи. IT-школа во всех трех странах слабее, что может позволить российским компаниям занять там какие-то доли рынка.
Также не стоит списывать со счетов и Китай. Конечно, со своей соцсетью и поисковиком российские компании туда никто не пустит. Но IT-рынок этим не заканчивается. Есть финтех, антивирусы, графические редакторы, мобильные игры и еще миллион ниш, где не довлеют вопросы госцензуры и сбора персональных данных.
В конце концов, российские компании легко могли бы создавать партнерские предприятия с китайскими. Как по технологиям нейросетей, так и блокчейна, которые в обеих странах сейчас активно развиваются.
Каков итоговый потенциал импортозамещения? Можно ли заменить YouTube?
На самом деле, тренды буквально последнего месяца показывают, что это вообще не является сверхзадачей. Компетенций у российских сервисов («Дзен», Rutube, VK) достаточно, чтобы сделать близкий аналог YouTube. Понятно, что технологическое отставание, безусловно, будет, но не на уровне технологической пропасти, которая не позволяет конкурировать.
Российские видеохостинги (они же соцсети) уже существуют и работают, но им, конечно, необходима интенсивная доработка по аналогии с советской пятилеткой. Главное, что уже сейчас они поняли, что лучший способ привлечь аудиторию — это платить деньги авторам. VK переманил юмористов ЧБД, а Rutube — юмориста Павла Волю с YouTube.
Если вкупе с покупкой российских суперзвезд YouTube будет модернизировать программу монетизации для всех авторов, то эти самые авторы и аудитория вслед за ними сами уйдут на российские аналоги.
YouTube сам выкопал себе могилу, отключив монетизацию видео на территории РФ. Достаточно просто начать платить хоть что-то авторам, чтобы высосать у YouTube его контент, а вслед за этим и аудиторию.
Конкурентны ли российские нейросети?
Здесь проблема серьезнее. Китай смог стать лидером в этой сфере благодаря огромной госпрограмме с колоссальнейшими инвестициями. Если в РФ такая же программа с крупными госинвестициями в этот сектор не будет создана в ближайшие два года, то отрасль попросту безнадежно отстанет. Еще 20 лет назад ИИ называли по своей важности новым ядерным оружием.
Я бы сказал, что таких вех в современной истории было три: атомное оружие, полупроводники и ИИ. Весь цикл полупроводников РФ благополучно растратила на игры в «Роснано» и «Сколково». По большому счету пропуск второй подряд вехи такого масштаба экономика может и не пережить.
Когда в США / Китае / Европе / Персидском заливе вовсю начнет ездить автопилотируемый транспорт, задачи любой техподдержки будут выполнять нейросети, а 90% задач сотрудников высокооплачиваемых профессий будут исполнять «интеллектуальные помощники», то производительность труда в РФ катастрофически обрушится на фоне конкурентов.
Так что на самом деле это самый опасный для будущего РФ пункт. В 2021 году у российских нейросетей были отличные перспективы. В 2023 году государство должно постараться, чтобы 2022 год не перебил хребет этому тренду.
Мобильная операционная система, сетевое оборудование, полупроводники
Если выше мы говорили о рынках размером в 300+ млн, где могут развиваться свои высокие технологии, то в вопросе полупроводников получается интересная ситуация. При внимательном рассмотрении оказывается, что все ключевые и современные полупроводники производила, по сути, одна структура. Станки делали в Нидерландах, а непосредственное производство — в ряде маленьких стран Юго-Восточной Азии.
Это удивительно, но 30 лет глобализации умудрились создать действительно единую элементную базу и техпроцессы для вообще всех полупроводников в мире. Они в значительной мере были стандартизованы по всему миру.
Теперь, в новых условиях, естественно, ничего подобного не будет. Китай плавно переезжает на свои технологии, Запад остается со своими. РФ, опять же, очевидно, входит в этом вопросе в зону влияния Китая.
То есть дефицит каких-либо полупроводников в РФ вряд ли возможен. Происходит банальная замена западных поставщиков на китайских. На Западе же происходит обратный процесс: китайских поставщиков активно выдавливают.
Как итог — разговоры о том, что РФ что-то там сможет серьезно заместить в полупроводниках, смехотворны. Для этого нужен колоссальный по размеру рынок. Гораздо больше, чем 300 млн человек. Это должен быть как минимум миллиард, а лучше полтора, поскольку эта отрасль требует слишком огромных инвестиций.
Взять его РФ просто неоткуда. Так что в этом вопросе РФ безоговорочно стала придатком китайского рынка. Хотя, справедливости ради, раньше она была просто придатком западного.
То же самое касается и мобильной операционной системы. Кто устройства производит, тот и заказывает музыку, то есть пишет операционную систему. И вероятно, в обозримом будущем РФ пересядет с Android на Harmony OS от Huawei.
Аналогичная ситуация и в сетевых технологиях (в основном 5G). У РФ здесь буквально ничего нет все по тем же причинам: слишком крошечный для этого размер рынка. Хотя, безусловно, можно допустить какое-то ограниченное развитие импортозамещения в этом рынке. В самых базовых, примитивных и дешевых нишах.
Электронная финансовая система. Финтех
Это, пожалуй, единственная отрасль, где в РФ за последние 9 лет произошло полное импортозамещение. В рамках своего рынка РФ полностью автономна и имеет набор инструментов не хуже западных. Но и здесь уже имеются новые вызовы в технологиях блокчейна.
Финтех — это быстро развивающаяся отрасль, и если посчитать, что все и так хорошо и дальше бежать не нужно, то очень быстро можно оказаться далеко позади основной группы бегущих. Запуск того же крипторубля, намеченный на 1 апреля 2023 года, был в очередной раз перенесен из-за банальной неготовности целого спектра вопросов: начиная от технической реализации и заканчивая юридической базой. Все это, прямо скажем, плохой сигнал для продолжения положительного тренда финтеха в РФ.
И что в итоге?
На текущий момент импортозамещение в российском IT проведено на твердую «тройку».
Если сейчас оставить сектора нейросетей и блокчейна недофинансированными, то через два-три года оценка импортозамещения превратится в «кол».
Вопрос жизнеспособности российского IT — это расширение его экономической зоны. И возвращение ее до минимального размера в 300 млн потребителей. Это можно сделать с помощью более плотной экономической интеграции с Ираном, Индией и даже Китаем. Да и повторную попытку с Турцией тоже никто не запрещал.
Ну а какой-то серьезный рост и достижения на российском рынке будут только тогда, когда рынок будет составлять хотя бы 500 млн человек.
Это вполне реальная задача, которая легко закроется одной только интеграцией с Индией. Но как раз на этом направлении подвижки минимальные. Это торможение и есть самая главная угроза для развития всего рынка — а вовсе не санкции на поставки полупроводников из Тайваня или отключение от Swift, как это принято считать.
* Компания Meta признана в России экстремистской организацией и запрещена. Продукты компании — Facebook и Instagram — также запрещены в РФ
** Запрещенная в России соцсеть.
В 2022-м вопрос «А что у нас свое?» стал критическим, поскольку размер обвала ВВП и уровня жизни начал реально угрожать жизнеспособности государства в целом. К счастью, в условиях роста цен на нефть и благодаря помощи Китая, который заместил наиболее критичный импорт, российская экономика смогла пережить этот шок с минимальными потерями.
Но вопрос, насколько российский интернет импортозамещен и подлежит дальнейшей «русификации», остается одним из приоритетных. Ведь это не просто критически важная инфраструктура, такая как железные дороги, мосты или электростанции. Это еще и громадный идеологический фронт, и инструмент управления массовым сознанием.
Три кита глобализма
Чтобы разобраться в том, насколько российский интернет автономен, необходимо сперва понять, что сам по себе всемирный интернет является детищем глобалистов.
Да-да. Во времена холодной войны интернет существовал несколько десятилетий, только ничего общего с глобальной сетью он не имел. Все было закрыто, секретно и под строжайшим контролем.
Кроме того, и иные средства связи серьезно контролировались: радио, телефон, телевидение. Вы не могли найти в США советских телеканалов, как и в СССР американских. Информационная инфраструктура и сама информация в мире были поделены и огорожены.
Фактически знакомый нам интернет появился сразу же с развалом СССР. Уже буквально в начале 90-х стали появляться первые популярные веб-сайты сначала в США, потом в Европе, а во второй половине 90-х они возникли уже и на территории бывшего СССР.
Интернет как продукт глобалистов полностью соответствовал трем китам, на которых строится сам глобализм: свобода распространения информации, капитала и перемещения людей. Глобальный интернет на пике своего могущества (2007 год) давал своим адептам все эти привилегии.
Информация. Можно было читать какую угодно информацию из любой точки мира практически без цензуры. Точно так же пиратство в ту пору процветало не только в РФ, но и на Западе. То есть информация, в том числе и обремененная авторским правом, распространялась свободно. Точно так же в интернете можно было высказывать, продвигать и в целом навязывать практически любую точку зрения. В том числе и весьма агрессивную/радикальную. Вспомним хотя бы националиста Максима Марцинкевича (по прозвищу Тесак). Как раз на этот период приходился пик его медийного влияния.
Капитал. Вы могли зарабатывать в интернете где угодно и при этом тратить эти деньги на другом конце света. Финансовая система была абсолютно либеральна и практически не накладывала никаких ограничений. Точно так же, как проекты, например, в РФ, Перу или Новой Зеландии могли финансироваться из США или Китая. И наоборот. Проект в США мог финансироваться из любой другой страны. Капитал свободно перемещался. Безусловно, он был сконцентрирован в эмиссионном центре, то есть в США, где деньги были наиболее дешевыми. И тем не менее было множество примеров успешных студий разработки игр с полностью российской командой и российскими деньгами на старте, которые завоевывали рынок США.
Люди. Работа в интернете давала вам свободу перемещений. Можно было работать откуда угодно и когда угодно. В тот период толком не существовало ни NDA, ни серьезных дел о промышленном шпионаже, краже авторских прав и прочего.
Слом глобального интернета начал Китай в 2009 году блокировкой Facebook*. В тот день детище Марка Цукерберга потеряло шансы стать по-настоящему глобальной соцсетью.
Это было закономерной реакцией Китая на кризис 2008 года, когда американцы не оправдали доверия компартии, устроив разрушительный финансовый кризис, по сути, на ровном месте. В тот момент компартия приняла решение развивать внутренний рынок и становиться в большей степени автономными, что в том числе отразилось на первой волне отгораживания от глобального интернета.
В районе 2014 года (вторая фаза деглобализации мирового интернета) по этому пути пошли уже РФ, Иран и еще ряд стран СНГ.
Планомерно на глобальном «Востоке» вводились:
цензура и законы о хранении персональных данных пользователей только внутри страны, что ограничивало свободное хождение информации;
ограничение на хождение капитала, что автоматически запускало размежевание рынков;
зачатки ограничения перемещений, когда сотрудник ключевой IT-компании не мог просто взять и покинуть страну, устроившись в Google. Это имело место в Китае, Иране и на втором этапе почти не встречалось в РФ.
Сейчас внутри третьего этапа (начиная с 2022 года) все эти процессы закономерно усиливаются и активно снабжаются социальным рейтингом, который является абсолютно антиглобалистским явлением. Ведь социальный рейтинг подразумевает выслуживание перед определенной локальной группой властей предержащих, что, естественно, противоречит системе глобалистов, где центры принятия решений размазаны по миру.
Ключевая задача социального рейтинга — это контроль политических взглядов индивидов, что невозможно в рамках глобального мира. Ведь то, за что хвалят и начисляют баллы глобальные структуры, почти всегда будет идти вразрез с тем, за что баллы начисляло бы местное правительство. То есть такая система просто не может функционировать и постоянно бойкотировалась бы на местах, что обесценило бы попытки ее внедрения.
Полностью внедренный и укоренившийся социальный рейтинг, по сути, и станет апогеем третьего этапа деглобализации интернета. Именно через него будут реализованы:
самоцензура, еще более строгое соблюдение авторских прав на контент, активная борьба с бездоказательным клеветничеством;
самоограничение хождения капитала, когда индивид сам 10 раз подумает, кому он дает (донатит) деньги и от кого их принимает (берет инвестиции). Ведь все ходы записаны, и при необходимости досье (история транзакций) будет поднята органами;
самоизоляция / самолокализация. На примере ковида уже прекрасно показали, как эта штука может работать.
Из чего состоит интернет?
Мы понимаем, что двигаемся по пути деглобализации и размежевания, поэтому хотелось бы знать, насколько российский интернет сможет сохранить свои функции в таких условиях. Для этого необходимо разобраться в вопросе того, из чего вообще интернет состоит.
Тут необходимо бы сперва обозначить крайне важную мысль: глобальный интернет строился на единой инфраструктуре. От элементной базы транзисторов для серверов или станций 4G до единых интерфейсных решений соцсетей и мобильных приложений, когда все поголовно используют меню «гамбургер» в мобильных приложениях, потому что абсолютно любой пользователь с ним уже знаком или вот-вот познакомится.
В интернете деглобализированном ничего подобного не будет, поскольку эти среды будут пересекаться по минимуму. Точно так же, как первоклассный пилот СУ-27, пересев на F-16, не смог бы поднять его в воздух с первого раза без посторонней помощи.
Широкими мазками, интернет в целом состоит в следующем:
1. Программные продукты
Соцсети, видеохостинги, мессенджеры, сайты, мобильные приложения заказа такси и так далее. Помимо самих продуктов, это еще и некий набор тех самых паттернов поведения пользователей, интерфейсных решений, шаблонов, конструкторов. Условно, того, к чему пользователи привыкли или нет. Например, в западном сегменте интернета соцсети и маркетплейсы — это две вообще не пересекающиеся между собой сущности: вот тут мы социализируемся, а здесь покупаем. И в лучшем случае эти два мира будут связаны между собой кросс-ссылками.
В Китае же в рамках отстройки от глобального интернета решили слить это воедино. Там существует такая вещь, как social ecommerce: в соцсети тебе постоянно что-то предлагают купить в один клик, а в маркетплейсе — подписываться на блогеров и смотреть их контент о товаре или магазине. И что важно — в Китае люди к этому привычны, хотя настолько агрессивный по своей сути маркетинг отпугнул бы любого европейца или россиянина.
Это примерно то же самое, как до Telegram никто не пробовал совместить внутри мессенджера приватные чаты и паблики. А теперь, спустя 7 лет после реализации, это всем кажется уже естественным. Хотя людей возраста 50+, активно регистрирующихся сейчас в Telegram, это до сих пор повергает в шок.
2. Алгоритмы (нейросети) и базы данных
Лично я выношу этот пункт отдельно от программной составляющей, поскольку она не касается непосредственно взаимодействия пользователя с цифровой системой, а является, скорее, ее сердцем. То есть такая промежуточная стадия между software и hardware, поскольку всегда требует огромных компетенций в том, как этот самый software должен экономить ресурсы hardware. Сейчас, в 2023-м, все носятся с ChatGPT и Midjourney, хотя в профессиональной среде всем уже в 2016 году было ясно, куда все движется и то, что через 10 лет 95% контента в интернете будет создавать машина.
В конце 2010-х годов инвестиции в нейросети были огромными по всему миру, но особенно большими они были в Китае, который стал рекордсменом.
Важно понимать, что алгоритмы — это буквально 20% успеха псевдо-ИИ, а 80% — это качество баз данных: изначальный объем информации, насколько она очищена и с какой периодичностью актуализируется.
Весь цикл цифровизации 2000–2020-х, когда по большому счету IT-рынок представлял из себя формулу «а давайте цифровизируем отрасль X», был, по сути, сбором, систематизацией, очисткой и стримингом данных для очередного «взлета» нейросетей, который уже стал третьим по счету.
Нейросетевой стартап Питера Тиля (человек, занимавшийся PayPal вместе с Илоном Маском) был создан в 2003 году, когда ИИ был в глубокой зимней спячке после очередного разочарования, вызванного как раз таки катастрофическим несоответствием качества баз данных и вычислительных мощностей уже доступных на тот момент алгоритмам.
За следующие 20 лет Питер Тиль продемонстрировал разрушительную мощь этой технологии в гибридной войне. С ее помощью искали террористов, копали компромат на зарубежных политиков, отслеживали тысячи людей по всему миру и, наконец, впервые полностью смогли реализовать концепцию сетецентричной военной стратегии на Украине.
Наличие высокого уровня нейросетей и качественных баз данных сравнимо с наличием интернета как такового по размеру той пропасти, которая создается между тем, у кого это есть, и тем, у кого этого нет.
3. Операционные системы
Еще один слой ПО. Самый корневой. Гегемония Силиконовой долины в мире на протяжении 40 лет зиждилась именно на них. Если вы оглянетесь, то все четыре операционные системы, которыми пользуются 97% интернета (Windows, MacOS, Android и iOS), были созданы в США и ими контролируются. Китайцев в 2018 году, к слову, прекрасно с помощью этого осадили. Нанеся колоссальный экономический удар по ZTE и Huawei, отключив их от обновлений Android.
Главная сила операционок в том, что на их разработку необходимо потратить огромные ресурсы (часто приходится создавать еще и свой язык программирования) с крайне размытой перспективой монетизации. И умудриться навязать ее рынку, чтобы в дальнейшем как раз получить возможность монетизации. В текущих реалиях невозможно разработать операционную систему в вакууме и прийти к производителям компьютеров/смартфонов/телевизоров, как это сделала когда-то Windows. Необходимо уже быть фактически гегемоном в производстве оборудования и полностью контролировать крупный рынок сбыта, чтобы потянуть разработку своей операционки и навязывание ее рынку.
4. Электронная финансовая система
Многие думают, что Google Play или App Store — это просто каталоги приложений, но на самом деле это финансовые системы. 50 лет США создавали централизованную электронную финансовую систему для всего мира. Начиная от Swift и Visa и заканчивая Apple Pay и Google Pay.
Еще в 2021 году мы существовали в единой глобальной платежной системе. Карточкой Visa/Mastercard вы могли расплатиться в любом магазине хоть в Шанхае, хоть в Рио-де-Жанейро. С нее же можно было заплатить практически в любой цифровой платежной системе. Точно так же, как Apple/Google Pay принимает большинство магазинов по всему миру. Фактически без платежной инфраструктуры Web 2.0 превращается в Web 1.0. То есть вы не можете что-то заказать и в один клик заплатить с привязанной карты. Вы можете только зайти на сайт посмотреть контакты, позвонить и договориться о визите в магазин или о доставке и оплате на месте наличными (что в текущий момент не поддерживает огромное количество маркетплейсов и просто магазинов в интернете). Ну а цифровых товаров вообще не существовало бы как класса.
Google и Apple полностью контролируют приложения на своей платформе не только потому, что монопольно захватили власть над трафиком, а еще и потому, что контролируют заработки создателей приложений с помощью своих платежных систем. Именно оттуда взялся грабительский 30-процентный налог этих корпораций на покупки цифровых товаров в приложениях.
Технологии блокчейна сейчас — это новый виток развития цифровой платежной системы. Блокчейн делает платежную систему, по сути, всеобъемлющей. Абсолютно все записывается и контролируется. Появляется ниша микротранзакций, когда огромное количество социальных взаимодействий можно соединить с транзакциями на небольшие суммы. Лайки, шеры, чаевые — все это перейдет в разряд микротранзакций в один клик. Топовые блогеры смогут становиться долларовыми миллиардерами за пару лет с нуля (новая реальность TikTok тому прекрасный пример).
И наконец, сама платежная система позволяет создавать внутри себя децентрализованные приложения. А технологии DeFi позволят упростить цифровой кредит и инвестиции. То, что было пока недостаточно отцифровано в прошлом поколении цифровых платежных систем. А также не стоит забывать об абсолютно новом формате оцифровки реальности в виде права собственности на цифровые объекты через NFT. Эта технология пока находится в максимально зачаточном состоянии, но обещает полностью перевернуть наш опыт взаимодействия в интернете и приблизить нас к некой вариации метавселенной. Преимущества цифровой собственности будут доступны не тысячам предпринимателей, а десяткам миллионов простых пользователей.
Один из последних примеров — это адреса в Telegram, оцифрованные в NFT. Теперь они являются собственностью, которую можно продавать и покупать. При этом можно застолбить адрес бесплатно, а спустя время он может стоить тысячи долларов.
Очевидно, что технологии блокчейна — это то, что покусится на гегемонию Apple и Google в нише цифровых денег. Именно поэтому эти корпорации так активно лоббируют любые запреты активного внедрения в повседневную жизнь цифровых валют. А также были активными лоббистами борьбы с криптовалютами Цукерберга и Дурова, у которых, в свою очередь, 30-процентная комиссия Apple/Google стоит поперек горла.
5. Сервера и вычислительная инфраструктура
Вряд ли расскажу вам что-то новое. Без полупроводников и процессоров интернета бы не существовало. Тот, кто контролирует их, контролирует глобальный интернет. Ведь можно разом пессимизировать конкурента, просто отрезав ему доступ к новому поколению вычислительных мощностей. Особенно перед грядущей эрой нейросетей.
Также немаловажный фактор здесь — стоимость электроэнергии. Нейросети будут потреблять поистине колоссальный объем электроэнергии для вычислений. И тот, кто сможет сократить и стабилизировать ее стоимость во времени, получит серьезное преимущество, даже отставая в качестве самих вычислительных мощностей.
6. Сетевая инфраструктура
Речь как о проводном, так и беспроводном интернете. В последнее время, естественно, основной рост кроется в беспроводном, поскольку мы плавно перемещаемся в реальность, где к интернету подключено вообще все: от бутылки с водой до тостера. А беспилотный транспорт будет требовать высококачественной беспроводной сети для своего функционирования.
Итак, разобравшись в составляющих интернета, можно переходить к рассмотрению того, в каком состоянии это «хозяйство» пребывает в РФ. А сперва немного погрузиться в историю Рунета, чтобы понять, почему вообще он имеет довольно высокую степень автономности уже сейчас.
Почему российское IT существует?
Это довольно интересный вопрос, ведь в той же Западной Европе, например, степень автономности своего интернета гораздо ниже, чем в РФ. Нет ни своего популярного поисковика, ни соцсети, ни мессенджера, да и вообще еще кучи всего.
Фактически по-настоящему конкурентный интернет на рыночных условиях был создан только в РФ. Да, это поразительный факт и даже нонсенс.
Многие вспомнят Китай, но реальный буст там произошел исключительно на первой волне деглобализации, начиная с 2009 года, когда в Китае заблокировали все продукты Facebook*. В РФ блокировку американских конкурентов стали применять на семь лет позже (блокировка LinkedIn**).
А все это время Рунет развивался исключительно на рыночных условиях и, что самое интересное, был абсолютно конкурентоспособным. Больше нигде, ни в Азии, ни в Европе, ни в Латинской Америке не смогли продемонстрировать подобных результатов.
Так в чем причина российского IT-чуда?
Я вижу 5 причин.
Мощнейшая инженерная школа со времен СССР, которая ежегодно выпускала десятки тысяч квалифицированных инженеров.
Очень быстрый рост благосостояния граждан в 2000-е, совпавший с распространением интернета. В 2000-е российский IT-рынок был одним из самых привлекательных для инвестиций с точки зрения скорости роста. Чем-то похожим сейчас являются Индия, Индонезия, Нигерия.
Интеграция в глобальную экономику. Хорошая база в виде большого числа нищих инженеров, быстрый рост экономики и, по сути, отсутствие барьеров позволили перенимать опыт Запада, получать инвестиции, которые в те времена в РФ было крайне тяжело найти. Кроме того, для всех инженеров создавался простой и понятный путь развития без стеклянного потолка. Ты мог стартовать свою карьеру в Саратове, перебраться в Москву, дальше в Берлин, Силиконовую долину и в итоге спустя 15–20 лет от старта стать миллиардером со своим стартапом-единорогом.
Заторможенность американских IT-корпораций. Сама мировая отрасль в тот период только формировалась, и американцы были в первую очередь заняты своим рынком, а во вторую очередь — европейским. До России и нормальной локализации в ней им просто не было дела. Что, естественно, давало преимущество местным компаниям.
Государство не регулировало рынок первые 10–12 лет.
В итоге мы получаем уникальную комбинацию факторов:
низкая экономическая база после 90-х;
огромная, качественная, но при этом нищая инженерная школа;
взрывной рост благосостояния вместе с внедрением интернета;
низкая конкуренция от глобальных игроков;
полная открытость экономики с минимальным контролем со стороны государства.
Ничего подобного ни в Европе, ни в Африке, ни в Латинской Америке не было. Именно это позволило создать скелет российского IT, который в 2010-е уже оброс деньгами Сбербанка, ВТБ, Тинькофф банка, МТС и еще ряда компаний, а также получил своего рода защитные тарифные барьеры в виде закона «О персональных данных» и блокировки тех, кто его не соблюдал.
Теория о минимальном размере рынка
В 2000 году Анатолий Вассерман выпустил статью, где сформировал теорию, по которой для того самого импортозамещения и эффективного развития своих высокотехнологичных продуктов необходимо экономическое пространство на 300 млн жителей или больше. Например, в США как раз таки такой размер населения.
Суть очень простая: если ваш потенциальный рынок, допустим, 100 млн человек, а у конкурента 500 млн, то при равном уровне дохода этих людей ваш конкурент может вложить в разработку условно в пять раз больше инвестиций и, соответственно, получить на выходе продукт гораздо более высокого качества. А это будет всегда ставить вас в проигрышную позицию, и единственное, что сможет помочь, — это тарифные барьеры на импорт от такого конкурента. И чем меньше рынок, тем выше должны быть эти барьеры, пока ситуация до предела не станет абсурдной и ваша продукция перестанет быть хоть кому-то нужна.
Если мы посмотрим на рынок того же «Яндекса» в 2000-е годы, то поймем, что представлял он из себя всю территорию бывшего СССР, население которого к тому времени и составляло примерно 300 млн человек. И у всего этого населения стремительно росли доходы.
То есть получалась ситуация, когда выполнялось требование минимального объема населения и его доходы к тому же росли — при относительно слабой конкуренции со стороны игроков из других экономических зон.
С 2010-х же, к сожалению для РФ, эта модель роста изменилась. Размер рынка стал сокращаться. Напомню, что в 2017 году «Яндекс» и продукты компании VK были заблокированы на Украине. Сразу минус 40-миллионный рынок. Очевидный спад вовлеченности имелся и в Прибалтике.
Рынок сжимался. Покупательная способность оставшегося доступного населения либо не росла, либо вовсе стагнировала.
Наверняка вы возразите: но как же так?! Ведь за эти 10 лет российский рынок IT невероятно вымахал. Да, это так, но происходило это в основном за счет цифровизации буквально всего, что попадется под руку. Недавно вот даже добрались до военкоматов.
То есть весь рост российского IT последние 10 лет происходил за счет общемирового тренда цифровизации, а не потому, что его рынок рос. В потребителях он сокращался, а в их покупательной способности, по сути, стоял на месте. Если бы рост был по всем трем направлениям (население, его доходы и цифровизация всего), то вполне возможно, что в ряде направлений по нейросетям, например по автопилоту, РФ была бы в мировых лидерах, а «Яндекс», «Тинькофф» или Сбер стоили бы не сильно меньше Microsoft или Google. У японцев ведь в 1980-е получилось обогнать по капитализации американские технологические корпорации.
Выйти за пределы рынка СНГ у российских IT-компаний не получилось. Рынок банально стал уже слишком конкурентным к тому времени, как эти попытки начали предпринимать. Требовалось уже 5–10 лет работать в убыток, чтобы наконец занять там какую-то долю рынка. Таких бесконечных денег, ввиду структуры родного рынка, у российских компаний не было. 10-летний поход «Яндекса» в Турцию закончился фиаско и констатацией поражения в 2020 году. А ведь рынок на 85 млн человек мог компенсировать все потери пользовательской базы на Украине и в Прибалтике.
Из Финляндии «Яндекс» в 2022 году уже ушел не сам, его по факту выгнали.
Подведем итоги: если доступный российскому IT рынок продолжит сжиматься (непосредственное население) в сочетании с падением доходов этого населения, то в следующие 10 лет мы, скорее, увидим потерю конкурентоспособности и стагнацию.
Если же удастся сохранить имеющиеся на текущий момент рынки и доходы населения там будут хотя бы немного расти, то с точки зрения развития мы увидим некий статус-кво. Построили забор, отгородились, заблокировали кого надо и держим оборону. Продукты внутри не будут сильно уступать заграничным, но и о каком-либо «догнать и перегнать Америку» точно можно забыть.
Российскому IT кровь из носу необходимо расширение рынков. И Павел Дуров прекрасно иллюстрирует своим мессенджером, что это возможно. Telegram крайне популярен в Иране, Индии, Бразилии. Это вероятные союзники и партнеры РФ на ближайшее десятилетие, с которыми будут усиливаться экономические связи. IT-школа во всех трех странах слабее, что может позволить российским компаниям занять там какие-то доли рынка.
Также не стоит списывать со счетов и Китай. Конечно, со своей соцсетью и поисковиком российские компании туда никто не пустит. Но IT-рынок этим не заканчивается. Есть финтех, антивирусы, графические редакторы, мобильные игры и еще миллион ниш, где не довлеют вопросы госцензуры и сбора персональных данных.
В конце концов, российские компании легко могли бы создавать партнерские предприятия с китайскими. Как по технологиям нейросетей, так и блокчейна, которые в обеих странах сейчас активно развиваются.
Каков итоговый потенциал импортозамещения? Можно ли заменить YouTube?
На самом деле, тренды буквально последнего месяца показывают, что это вообще не является сверхзадачей. Компетенций у российских сервисов («Дзен», Rutube, VK) достаточно, чтобы сделать близкий аналог YouTube. Понятно, что технологическое отставание, безусловно, будет, но не на уровне технологической пропасти, которая не позволяет конкурировать.
Российские видеохостинги (они же соцсети) уже существуют и работают, но им, конечно, необходима интенсивная доработка по аналогии с советской пятилеткой. Главное, что уже сейчас они поняли, что лучший способ привлечь аудиторию — это платить деньги авторам. VK переманил юмористов ЧБД, а Rutube — юмориста Павла Волю с YouTube.
Если вкупе с покупкой российских суперзвезд YouTube будет модернизировать программу монетизации для всех авторов, то эти самые авторы и аудитория вслед за ними сами уйдут на российские аналоги.
YouTube сам выкопал себе могилу, отключив монетизацию видео на территории РФ. Достаточно просто начать платить хоть что-то авторам, чтобы высосать у YouTube его контент, а вслед за этим и аудиторию.
Конкурентны ли российские нейросети?
Здесь проблема серьезнее. Китай смог стать лидером в этой сфере благодаря огромной госпрограмме с колоссальнейшими инвестициями. Если в РФ такая же программа с крупными госинвестициями в этот сектор не будет создана в ближайшие два года, то отрасль попросту безнадежно отстанет. Еще 20 лет назад ИИ называли по своей важности новым ядерным оружием.
Я бы сказал, что таких вех в современной истории было три: атомное оружие, полупроводники и ИИ. Весь цикл полупроводников РФ благополучно растратила на игры в «Роснано» и «Сколково». По большому счету пропуск второй подряд вехи такого масштаба экономика может и не пережить.
Когда в США / Китае / Европе / Персидском заливе вовсю начнет ездить автопилотируемый транспорт, задачи любой техподдержки будут выполнять нейросети, а 90% задач сотрудников высокооплачиваемых профессий будут исполнять «интеллектуальные помощники», то производительность труда в РФ катастрофически обрушится на фоне конкурентов.
Так что на самом деле это самый опасный для будущего РФ пункт. В 2021 году у российских нейросетей были отличные перспективы. В 2023 году государство должно постараться, чтобы 2022 год не перебил хребет этому тренду.
Мобильная операционная система, сетевое оборудование, полупроводники
Если выше мы говорили о рынках размером в 300+ млн, где могут развиваться свои высокие технологии, то в вопросе полупроводников получается интересная ситуация. При внимательном рассмотрении оказывается, что все ключевые и современные полупроводники производила, по сути, одна структура. Станки делали в Нидерландах, а непосредственное производство — в ряде маленьких стран Юго-Восточной Азии.
Это удивительно, но 30 лет глобализации умудрились создать действительно единую элементную базу и техпроцессы для вообще всех полупроводников в мире. Они в значительной мере были стандартизованы по всему миру.
Теперь, в новых условиях, естественно, ничего подобного не будет. Китай плавно переезжает на свои технологии, Запад остается со своими. РФ, опять же, очевидно, входит в этом вопросе в зону влияния Китая.
То есть дефицит каких-либо полупроводников в РФ вряд ли возможен. Происходит банальная замена западных поставщиков на китайских. На Западе же происходит обратный процесс: китайских поставщиков активно выдавливают.
Как итог — разговоры о том, что РФ что-то там сможет серьезно заместить в полупроводниках, смехотворны. Для этого нужен колоссальный по размеру рынок. Гораздо больше, чем 300 млн человек. Это должен быть как минимум миллиард, а лучше полтора, поскольку эта отрасль требует слишком огромных инвестиций.
Взять его РФ просто неоткуда. Так что в этом вопросе РФ безоговорочно стала придатком китайского рынка. Хотя, справедливости ради, раньше она была просто придатком западного.
То же самое касается и мобильной операционной системы. Кто устройства производит, тот и заказывает музыку, то есть пишет операционную систему. И вероятно, в обозримом будущем РФ пересядет с Android на Harmony OS от Huawei.
Аналогичная ситуация и в сетевых технологиях (в основном 5G). У РФ здесь буквально ничего нет все по тем же причинам: слишком крошечный для этого размер рынка. Хотя, безусловно, можно допустить какое-то ограниченное развитие импортозамещения в этом рынке. В самых базовых, примитивных и дешевых нишах.
Электронная финансовая система. Финтех
Это, пожалуй, единственная отрасль, где в РФ за последние 9 лет произошло полное импортозамещение. В рамках своего рынка РФ полностью автономна и имеет набор инструментов не хуже западных. Но и здесь уже имеются новые вызовы в технологиях блокчейна.
Финтех — это быстро развивающаяся отрасль, и если посчитать, что все и так хорошо и дальше бежать не нужно, то очень быстро можно оказаться далеко позади основной группы бегущих. Запуск того же крипторубля, намеченный на 1 апреля 2023 года, был в очередной раз перенесен из-за банальной неготовности целого спектра вопросов: начиная от технической реализации и заканчивая юридической базой. Все это, прямо скажем, плохой сигнал для продолжения положительного тренда финтеха в РФ.
И что в итоге?
На текущий момент импортозамещение в российском IT проведено на твердую «тройку».
Если сейчас оставить сектора нейросетей и блокчейна недофинансированными, то через два-три года оценка импортозамещения превратится в «кол».
Вопрос жизнеспособности российского IT — это расширение его экономической зоны. И возвращение ее до минимального размера в 300 млн потребителей. Это можно сделать с помощью более плотной экономической интеграции с Ираном, Индией и даже Китаем. Да и повторную попытку с Турцией тоже никто не запрещал.
Ну а какой-то серьезный рост и достижения на российском рынке будут только тогда, когда рынок будет составлять хотя бы 500 млн человек.
Это вполне реальная задача, которая легко закроется одной только интеграцией с Индией. Но как раз на этом направлении подвижки минимальные. Это торможение и есть самая главная угроза для развития всего рынка — а вовсе не санкции на поставки полупроводников из Тайваня или отключение от Swift, как это принято считать.
* Компания Meta признана в России экстремистской организацией и запрещена. Продукты компании — Facebook и Instagram — также запрещены в РФ
** Запрещенная в России соцсеть.
№ 1:
